Правозащитница Александра Матвийчук о годовщине войны: «Это война двух систем: авторитаризма и демократии»

С момента полномасштабного вторжения России в Украину прошло уже более двух лет. Для ее жителей жизнь перевернулась, а гражданскому обществу стало просто необходимо “сшивать страну” в новых реалиях. О том, как выглядит жизнь украинских правозащитников  сейчас и какие задачи они ставят перед собой ежедневно, с нами поделилась Александра Матвийчук, известная украинская правозащитница, глава организации «Центр гражданских свобод», которая в 2022 году получила Нобелевскую премию мира.

Как изменилась деятельность правозащитников в Украине с началом полномасштабного вторжения?

– Война это, наверное, одна из самых ужасных вещей, которая может произойти в жизни человека. Она имеет большое влияние на миллионы людей, независимо в Украине ли они, независимо от того, чем они занимаются.  Для правозащитников это означает в первую очередь то, что вырастает количество военных преступлений, жертв, которым нужна помощь. И все остальные приоритеты в первые месяцы полномасштабного вторжения пришлось отодвинуть на другой план, чтобы переварить одномоментно вырвавшееся количество запросов о помощи. 

Вторая сложность – это то, что когда ты работаешь с военными преступлениями (а мы все работали и продолжаем работать), ты работаешь, в первую очередь, не с нарушениями Женевской и Гаагской конвенций, ты работаешь с человеческой болью. 

Честно говоря, это очень тяжело. Нет возможности отрастить толстую шкуру, чтобы привыкнуть к насильственным исчезновениям, к пыткам, к убийствам, к расстрелам, к издевательствам над людьми в фильтрационных лагерях, к изнасилованию, к таким жестоким методическим расстрелам  жилищных кварталов один за другим и стиранием городов прямо с лица земли. Привыкнуть к этому невозможно, и мы с работаем человеческой болью. Это очень сложная работа. 

Какие задачи сейчас являются приоритетными в вашей деятельности?

– Для нас очень важно, чтобы всё, что мы задокументировали не просто осталось в национальных архивах, мы не историки. Я с большим уважением отношусь к работе историков, но мы правозащитники. Мы собираем свидетельства военных преступлений для того, чтобы рано или поздно все россияне, которые совершали эти преступления своими руками, а также Путин, Лукашенко, высшее политическое и военное командование Российской Федерации оказались перед судом. 

Мы столкнулись с таким огромным пробелом в ответственности.  Во-первых, нет ни одного международного суда, который может привлечь к ответственности Путина и его окружение за то, что они начали агрессивную войну. К сожалению, даже международный уголовный суд, который находится в Гааге, не имеет такой юрисдикции в отношении России, Российской агрессии против Украины. Это означает, что нам нужно создать такой специальный трибунал и убедить международных партнеров в том, что такой суд нужен. Если мы хотим предотвращать войны в будущем, нам нужно сейчас наказывать государства и их лидеров, которые такие войны начинают. Вторая проблема – это то, что мы столкнулись с огромным количеством преступлений. Офис Генеральной прокуратуры в Украине сейчас расследует больше 120 000 уголовных производств по военным преступлениям. Это огромное количество. Даже самая лучшая система не может переварить такой объём и справиться с такой задачей, эффективно расследовать.

Тут мы тоже не можем положиться только на международный уголовный суд, потому что он будет в своей работе исследовать только несколько выбранных кейсов. 

Как вы продолжаете документировать в военные поступления?

– Когда началось полномасштабное вторжение, мы объединили усилия с десятками региональных организаций, построили национальную сеть документаторов. У нас очень обширная цель: мы хотим задокументировать каждое преступление, которое было совершено даже в самом маленьком населенном пункте, каждой области нашей страны. Мы используем разные для этого методы: мы опрашиваем потерпевших, свидетелей, мы отправляем мобильные группы на оккупированные территории, мы работаем с открытыми источниками. Сейчас 21 век, и люди с обыкновенным смартфоном могут сделать очень важное фото или видео. И рано или поздно мы будем иметь доступ к хотя бы части из них. То есть мы проверяем эту информацию в открытых источниках на достоверность. Также если что-то происходит, например, российская ракета попала в больницу или жилой дом, то наши локальные документаторы на месте могут приехать сами сделать фото, видео, поговорить с людьми, посмотреть, что случилось, записать это и отправить информацию в базу. 

В нашей базе за эти 2 года зафиксировано более 64 тысяч эпизодов таких преступлений. 64 тысячи – это, конечно, огромная цифра. Но, к сожалению, это всего лишь верхушка айсберга, потому что российское государство целенаправленно проводит такую политику. Россия использует военное преступление, как метод ведения войны. Россия специально причиняет боль и страдания гражданским людям для того, чтобы сломать сопротивление и быстрее оккупировать независимое государство. 

Документирование — это один из способов добиться справедливости для жертв войны. Что еще можно сделать?

– Мы работали с людьми, которые пострадали, напрямую, и я знаю, что они видят справедливость очень по-разному. Для кого-то справедливость – это увидеть военных преступников за решеткой, для кого-то справедливость – это получить компенсации, и без этого они будут чувствовать, что их не права не восстановлены. Для кого-то справедливость – это просто узнать правду, что случилось с их родными, а для кого-то справедливость – это возможность, чтобы их выслушали публично, и получить официальное решение, что все, что произошло с ними и их семей – это не просто неморально, это еще и незаконно. Нам нужно разработать такую стратегию справедливости, которая бы отвечала на все эти запросы, ведь речь идет о разных институтах, не все сводится только к уголовному преследованию.

Каких принципов вы придерживаетесь в своей деятельности? Что мотивирует вас продолжать работать в сфере прав человека?

– Я знаю, что все усилия имеют смысл. В принципе, это, наверное, очень в человеческой природе, когда ты сталкиваешься с огромными вызовами, чувствовать, что все твои усилия на фоне этих вызовов такие скромные. Но правда в том, что все усилия имеют огромное значение. Если мы посмотрим с точки зрения исторической перспективы на наше прошлое, в Советском Союзе было движение шестидесятников, диссидентов. Можно было бы сказать, что в краткосрочной перспективе оно потерпело неудачу, потому что оно было разгромлено: людям поломали судьбы, кого-то посадили в тюрьму, кого-то убили, они лишились возможности строить карьеру, семьи были разлучены. Но в долгосрочной перспективе мы увидим, что они победители, потому что мы сейчас имеем независимые страны – и Казахстан, и Украину – только потому, что были люди, которые в Советском Союзе имели смелость выступить против целой тоталитарной машины. У них не было ничего, кроме слова и собственной позиции. Оказалось это не так уж и мало. 

Как гражданскому обществу громче заявлять о нарушениях прав человека, чтобы заручиться поддержкой?

– Здесь вопрос не в громкости, здесь вопрос в том, что нужно удерживать фокус на нерешенной проблеме на протяжении длительного времени, пока она не будет решена. 

То есть вопрос в том, как удерживать это внимание на протяжении долгого времени. Это вопрос не громкости, потому что громкость всегда возникает только в момент, когда эти ужасные злодеяния совершаются. А вопрос в том, что нам нужно формировать сети, коалиции и группы, я бы сказала, те сообщества, которые бы работали над этой темой вдолгую, пока мы не добьемся результата. И как на примере событий в Казахстане, так и на примере Российской войны против Украины – одна и та же задача стоит.

Как война повлияла на политику, демократию и власть в Украине?

– Конечно, любая война – это не просто боль и страдание, это еще отравляющее действие для общества. 

Война объединяет людей в самом начале. Это логично, потому что когда имеешь дело с геноцидальной войной – для нас это экзистенциальный вызов. Путин открыто говорит, что украинцев не существует, что у нас нет своего языка, у нас нет своей культуры. Потом мы документируем, как российские солдаты очень жестоко превращают эту политику в действие на оккупированных территориях. То есть ты стоишь перед выбором: либо тебя перевоспитают как россиянина, хотя ты украинец, либо тебя убьют.

Война – это еще, на самом деле, очень сильная фрагментация общества. У нас есть три таких категории, которые сразу всплывают – это беженцы (более 7,5 млн людей, которые сейчас за границей),  люди, которые присоединились к вооруженным силам (это вчерашние гражданские: парикмахеры, фермеры, учителя, журналисты, дизайнеры). То есть люди абсолютно различных профессий были вынуждены взять в руки оружие и воевать за свободу и за человеческое достоинство. Ну и люди, которые живут в тылу.

Так вот линии разломов на самом деле проходят намного глубже в каждой из этих трех категорий.

В чем заключается глобальная солидарность с Украиной? Как к ней можно присоединиться?

– Нам действительно сейчас очень нужна поддержка и помощь,  потому что Россия — это очень большой сложный оппонент и противник. Мы эту войну не выбирали. Россия решила незаконно вторгнуться и оккупировать в нашу страну. Если мы сейчас не остановим ее в Украине, то она будет поступать также по отношению к другим странам нашего региона, и никто не может чувствовать себя безопасности. 

Поэтому я знаю, что люди, обыкновенные люди, имеют намного больше силы, чем они о себе думают. Они могут выбрать сотни способов, как быть полезным: писать про то, что происходит в Украине, собирать донаты, проводить какие-то публичные акции, чтобы требовать от своего правительства, например, закрыть возможность для обхода санкций. Все это зависит, конечно, от конкретной страны. Какие-то инструменты просто невозможно использовать в Казахстане, но можно легко использовать во Франции и наоборот.

Самый важный мой посыл – нам очень нужна ваша поддержка, не молчите.