Сегодня кража невесты ассоциируется с насилием и сломанными судьбами, но когда-то алып қашу имел совсем другой смысл. Исторически это был не акт похищения, а побег двух влюбленных ради соединения узами брака, если по какой-то причине этого нельзя было сделать традиционно.

Исторические корни

Истоки алып қашу уходят в адат – систему неписаных правил кочевников, дополняющую исламское право (шариат) и отражавшую реальные нужды степи. Эти нормы позже легли в основу «Жеті Жарғы» – свода законов Тауке-хана. Семь заветов подробно описал в XIX веке А. И. Левшин.

«Увезший чужую жену (просватанную), без её согласия, наказывается смертью или выплатой ущерба, а если похищение последовало со согласия вывезенной, то похититель может удержать её, заплатив мужу или ее семье калым. Обидевший женщину обязан просить у неё прощения, а в случае ее отказа выплатить бесчестие», – писал он.

Законы степи ясно различали добровольный побег и насильственный акт. Если похищение происходило без согласия девушки, наказание было суровым: изнасилование или похищение приравнивалось к убийству и каралось смертной казнью либо выплатой куна (кровной цены).

Подобная норма существует и в шариате. В хадисе из «Сахих аль-Бухари» (№ 5136) говорится: «Не выдавайте замуж женщину, пока не будет спрошено её мнение, и не выдавайте замуж девушку, пока не получите её позволения».

Этот хадис подчеркивает: шариат делает брак недействительным при отсутствии согласия женщины. Таким образом, насильственное алып қашу никогда не считалось «нормой» ни в правовой, ни в религиозной системе кочевников.

Легенда как отражение добровольного союза

Понять исконный смысл алып қашу помогает легенда об Айше-Биби и Карахан батыре. По одной из версий, юноша и девушка были влюблены, но их союз запрещал отец Айши. Тогда Карахан украл ее, но по пути к Таразу девушку ужалила змея. Карахан успел заключить с умирающей Айшой брак, который продлился считанные минуты. В память о возлюбленной батыр велел воздвигнуть мавзолей, а сам завещал похоронить себя так, чтобы его могила всегда смотрела на ее усыпальницу.

Так легенда об Айше-Биби показывает, что первоначально алып қашу был именно про выбор и любовь двух сердец вопреки запретам, а не про принуждение.

Советский перелом

Кража невесты при этом никогда не была традицией или обычаем. Напротив, алып қашу был способом «обхода» для заключения традиционного брака и совершения обрядов қыз ұзату и беташар. Перелом и  подмена понятий произошли в XX веке, когда советская власть начала активно бороться с «феодальными пережитками». Традиционные свадьбы и обряды запрещались, а за их проведение можно было попасть под репрессии:

«Люди не знали, как выдавать замуж, как жениться. С одной стороны, высокий уровень насилия в обществе, с другой – запрещаются свадебные обряды. Поэтому зачастую старшие говорили детям, убегайте, сделаем вид, что вы сами поженились, қалым мы не платили, свадебных обрядов не было. Тогда это «алып қашу» и распространилось», – говорит исследовательница Зира Наурызбаева.

«Долой предрассудки! Женщина – она тоже человек!» – говорит герой фильма «Белое солнце пустыни» (1970 г.).

Как отмечает Зира Наурызбаева, «в советское время власть часто стремилась представить народы Азии и Кавказа в «экзотическом» ключе – дикими, грубыми и лишенными собственных правовых норм».

Пропаганда поддерживала и усиливала этот образ «отсталости», чтобы показать необходимость «освободительной миссии» социализма. Эти клише поддерживала и массовая культура. К примеру, в культовом фильме «Белое солнце пустыни» (1970 г.) жители Центральной Азии изображены деспотичными и жестокими, а порядок устанавливают лишь «цивилизованные» красноармейцы. 

Позже подобные образы превратились в объект шуток: например, в скетч-шоу «Наша Russia» (2006-2011 гг.) персонажи Равшан и Джамшут стали собирательным образом «невежественных мигрантов», что еще больше закрепило стереотип о «дикости» и «второсортности».

Именно под влиянием таких нарративов и возник миф о «древней традиции» похищения невест у казахов, хотя исторические источники показывают обратное: в степи похищение без согласия считалось тяжким преступлением.